Наш выпускник Григорий Служитель опубликовал в журнале «Русский пионер» заметку о хранительницах ГИТИСа в белых фартучках

Выпускник Мастерской Сергея Женовача, писатель и актёр театра «Студия театрального искусства» Григорий Служитель написал заметку для журнала «Русский пионер» о хранительницах ГИТИСа в белых фартучках:

«Когда я учился в ГИТИСе, в нашей столовой, известной как «Анчар», работали две буфетчицы. Людмила и Алла. Обе Николаевны. Как их описать? Если бы я решил изобразить все творчество Пугачевой в виде герба, то по бокам от него я бы поместил наших буфетчиц. Две хранительницы в белых фартучках, с гофрированными чепцами опираются о медальон с портретом примадонны. У одной в руке наотмашь кетчуп, у другой вилка с сосиской. Потому что Алла и Людмила Николаевны — такие вот типичные героини (да и слушательницы) песен Пугачевой. Вроде бы узнаваемые, тихие и неприметные, но с какими-то своими тайнами внутри, о которых они и сами не догадываются. Так какой-нибудь фермер знать не знает, что под его сараем скрывается нефтяной источник. Пейзаж их жизни больше тяготел к голой равнине, чем к норвежским фьордам. Очень похожие, но не сестры. Думаю, если у них были мужья, то и они походили друг на друга, как Добчинский с Бобчинским. Но, скорее всего, мужей у них не было. Так они и стояли за прилавком, как будто соединенные невидимым вишневым черенком. Творческий вуз — паноптикум фриков и маргиналов. ГИТИС напоминал журнал про динозавров, восстающих на каждой странице объемной проекцией из картона. Хищные или травоядные, все были ярко раскрашены, имели шипы на спине, перепонки, бивни и рога. На этом фоне Николаевны сильно выделялись — они были обычные и совершенно этого не стеснялись. Все четыре года каждый день я встречал их в буфете. Заказывал сосиску с кетчупом и чай. ГИТИС я давно закончил и о буфетчицах, кажется, с тех пор ни разу не вспоминал. Но лет пять назад прочитал у кого-то в Фейсбуке, что после продолжительной болезни скончалась Алла Николаевна. Земля пухом, царствие небесное. Я поставил грустный лайк, отвел глаза от айфона и даже, кажется, перекрестился. Знаете, бывает, что уходят далекие, малознакомые тебе люди, но все равно чувствуешь к их судьбе особую сопричастность. Нет, на похороны не идешь, родственникам не помогаешь. В их жизни ты никакого участия не принимал, тремя словами в день в лучшем случае перекидывались. Тем не менее эта новость меня поразила. Я представил ее хождения по больницам, все это муторное и безнадежное. Ложное и искреннее сочувствие в глазах близких и смирение с судьбой, покорное следование за днями. Или несмирение и неследование. Откуда-то приходилось доставать деньги. Брать кредиты. Или, может, до них и дело даже не дошло. Все произошло быстро. Потом подумал о ее подруге Людмиле. Вот кому сейчас хуже всех. Как Людмила смогла работать дальше? И смогла ли? Или ей представили новую сотрудницу, например киргизку, и она к ней скоро привыкла, а Аллу вспоминала пару раз в месяц? Или ее случайно настигало какое-нибудь незначительное воспоминание, когда она ехала в метро. И пассажиры отрывались от гаджетов, бросали взгляд на плачущую тетку и снова таращились в экраны. Прошло время, и я перестал об этом думать.

И вот недавно я захожу в продуктовый, ставлю корзину на кассу и узнаю в продавщице Людмилу Николаевну: жилетка, фирменный козырек, на лице защитный экран (в маске, может быть, и не приметил бы). Преддверие старости. Но мне показалось, что в ней за эти годы даже прибавилось витальности. Может, она таким образом отрабатывала за Аллу? Яблоки не пробились по штрихкоду. Она ввела их номер, не заглядывая в прейскурант. Помнит наизусть. Давно работает.

— А вы меня не помните, Людмила Николаевна?

— Масочку с перчаточками наденьте, пожалуйста. Нет, не помню. В ГИТИСе учились?

— Да, точно. Это давно было. Очень рад вас встретить. — Я как-то даже разволновался, полез за маской с перчатками.

— Я сама в ГИТИСе сто лет уже не работаю. Тут тоже парень один недавно заходил, из ваших, узнал меня.

Она мне говорит про какого-то парня, а я только думаю: надо что-то все-таки сказать про Аллу или что-то спросить, но что? И зачем?

— Простите, а у вас только одна касса работает? — Сзади меня, оказывается, уже выросла очередь. Людмила кричит в дверь подсобки:

— Девочки, на кассу подойдите кто-нибудь.

Я пошел с пакетом на выход. Напоследок обернулся и за соседней кассой увидел подошедшую из подсобки Аллу. Николаевну. Живую и здоровую. С той же стрижкой, как у Мартина Гора из группы «Депеш Мод», с теми же синими тенями на глазах. И сережками в виде золотых кругов. Только, кажется, пополневшую.

Охранник помог мне собрать с пола рассыпанные яблоки, и я вышел из магазина.

Я еще подумал: может, ничего такого никто в Фейсбуке не писал? Может, мне приснилось, что Алла Николаевна умерла? Да нет. Точно читал. Просто они ошиблись. Бывает. Бывает. Очищение», - заключает Григорий Служитель.

Источник: «Русский пионер»