Профессор ГИТИСа Иосиф Райхельгауз: Сегодня пять моих студентов работают главными режиссёрами столичных театров. А по России их ещё больше

Художественный руководитель московского театра «Школа современной пьесы» Иосиф Райхельгауз два раза был исключен из разных театральных вузов страны за «профнепригодность». Сегодня он – профессор ГИТИСа, автор спектаклей, о которых говорят зрители и пишут критики. А созданный им театр заметно отличается от других столичных театров. Чем?

— «Школа современной пьесы» – это не просто название, это наша идеология. У нас идут только мировые премьеры. Если мы ставим пьесу – это означает, что до нас её никто ещё не ставил. Либо это автор, которого никто не знает. Либо наши классики, такие как Гришковец, Акунин, Улицкая, Остер... Но для всех условие одно: пьеса должна быть девственной, то есть нигде никогда не поставленной. Иногда мы разрешаем поставить её потом на периферии. Но для Москвы репертуар нашего театра совершенно эксклюзивный.

— А как же «Шинель/Пальто» или трилогия «Чайки»?

— Иногда, раз в два-три сезона я устраиваю такую отдушину для артистов, такую игру, когда беру Чехова, Гоголя, Грибоедова, Сервантеса... Для игры я, как правило, приглашаю хорошего поэта, например, Вадима Жука, Дмитрия Сухарева, и замечательного композитора. В «Шинели…» это был Максим Дунаевский, во многих других спектаклях – Сергей Никитин. Это композиторы, которые умеют играть в наши игры. И все эти спектакли – музыкальные, я ставлю их сам.

—  Следующий сезон вы открываете спектаклем «Бешеный хворост». Расскажите о нём.

— Бывает так: много лет обдумываешь спектакли, мучаешься над темой… А бывает – увидишь где-то кусочек текста и бросаешься на него. Сейчас случилась именно такая история. К нам на драматургический конкурс «Действующие лица», который мы проводим уже 17 лет, пришла пьеса. Я прочитал отрывок из неё и подумал: «Какой замечательный диалог!». Стал читать, и пьеса показалась мне сверхсовременной. Чем-то напомнила известный фильм Эльдара Рязанова «Дорогая Елена Сергеевна», только вывернутый наизнанку. Там школьники взяли в заложники учительницу, а тут директор и завуч троллят ученика. Дал почитать своим любимым актрисам Татьяне Васильевой, Татьяне Веденеевой, Валерии Ланской и двум моим ученицам, молодым артисткам Татьяне Цирениной и Джульетте Геринг. Все сказали: да, жесткая, резкая, но какая узнаваемая ситуация в пьесе описана! Роли учеников исполнят два моих третьекурсника – Рузиль Миникаев и Александр Сеппиус. Автор пьесы – Александр Маслов, живет где-то в Омской области, и, хотя человек он не такой уж молодой, это – его первое драматическое произведение. Я уверен, пьеса полетит по всей России, она очень мощная. Но пока у нас эксклюзивные права на постановку. Мы прямо в сентябре премьеру сыграем. Из-за чего на две недели раньше выходим из отпуска.

— При всей жгучей современности, о которой вы говорите, в вашем театре немало спектаклей исторических. Например, недавняя премьера «Авиатора» Евгения Водолазкина.

— Мне очень важен взгляд автора. Водолазкин пишет историю с болью сегодняшнего дня, с сегодняшним взглядом, для меня это абсолютно современный роман. Время действия может быть отнесено на сто лет назад или вперед, это неважно. Главное – не время действия, а авторская позиция. На занятиях своим студентам я часто даю задания из античной драматургии. Но я должен смотреть эти постановки здесь и сейчас, мне важно, чтобы было понятно, зачем мне сегодняшнему это надо.

— Именно поэтому вы взяли в репертуар следующего сезона «Степь»? По-моему, абсолютно несценическую повесть Чехова!

— У нас спектакль называется «Степь Чехова». Он сложился из творческого задания моего курса в ГИТИСе – поставить по отрывку из этой повести. На экзамене кафедры были Сергей Женовач, Юрий Бутусов, Евгений Каменькович, Дмитрий Крымов – выдающиеся наши режиссёры. Может, у студентов никогда больше и не будет такого уровня зрителей и критиков (смеется). И вот экзаменаторы пришли, посмотрели «Степь» и высоко её оценили. Тогда я предложил режиссёру-педагогу Александру Цою собрать эти студенческие работы в одну и попробовать сделать из них спектакль. Если все получится, как задумывалось, мы сможем показать зрителю, как сегодняшние молодые режиссёры переводят великую русскую прозу на язык спектакля.

— А как вы выбираете материал?

— Самое главное – тема. Я читаю огромное количество пьес. Наш театр переваривает за год порядка 300-500 работ. В том числе в рамках международного драматургического конкурса, о котором я уже говорил. Каждый год издаем сборники, куда входят десять лучших пьес года. И в разные годы – очень разные победители. Когда-то, например, победила пьеса никому тогда не известного 17-летнего Саши Демахина, а когда-то – «Русское варенье» Людмилы Улицкой.

— Что для вас главное в пьесе?

— Раньше было как? Драматург писал своё произведение, и книжечка с ним стояла на полке, актёры озвучивали его со всеми ремарками. Профессии «режиссёр», по сути, не было. Драматургия нашего великого Чехова востребовала режиссёра. Режиссёр стал автором спектакля, а пьеса всего лишь его компонентом. Пьесу должен выбирать автор спектакля. Если эта тема у режиссёра болит, если он хочет её понять, исследовать на глазах у зрителя… А зритель зачем приходит? Чтобы что-то про эту жизнь понять.

— А какой он идеальный зритель вашего театра?

— Идеальный зритель – это я. Не случайно режиссёрское место всегда устроено в самом удобном месте зала. Я для себя организую зрелище. Я думаю, что те, кто сядут на мое и другие места – будут о том же думать и то же чувствовать. И ещё у меня всегда есть такое ощущение, что справа от меня сидят мои дочери, а слева – мои родители. Мне не должно быть стыдно перед ними. Если мама узнает – стыдно не будет. Понятное чувство!

Неслучайно сегодня такой интерес к творчеству Дмитрия Крымова. Он у нас в этом сезоне выпустил замечательный спектакль «Все тут». И дал согласие, что в следующем будет ещё его спектакль. Он опять будет связан с его родными, с некой семейной историей… Но подробности и название пока сказать не могу.

Ещё одна работа следующего сезона – «Нос. Гоголь. Сон». Это работа художника спектакля «Все тут», «Фаина.Эшелон»… Я её очень хорошо знаю, потому что это моя старшая дочь – Маша Трегубова. Думаю, её режиссёрский дебют тоже будет интересным.

Интереснейший режиссёр Марат Гацалов – мой ученик, сейчас он руководит Пермским театром оперы и балета – будет ставить у нас рассказ Михаила Барщевского. Не все знают, что этот юрист, известный на весь мир, ещё и пишет хорошие книги.

Я уже не первый год веду переговоры с великим режиссёром современности Анатолием Васильевом – моим товарищем, однокурсником. Наконец, он дал согласие на постановку в нашем театре.

— Яркий сезон!

— У нас каждый сезон яркий. В минувшем вышел спектакль «Фаина. Эшелон» (я никогда не видел после столько рецензий и приглашений на фестивали). Вышел «Толстого нет». Вот «Авиатор» замечательный моя студентка Алина Кушим сделала. Сегодня пять моих студентов работают главными режиссёрами столичных театров. А по России их ещё больше.

Скоро у меня выйдет учебное пособие «Во всем виноват режиссёр». Два тома, около 500 страниц. Посвящаю его Борису Зону, одному из последних учеников Станиславского, воспитавшему выдающихся деятелей русского театра и отчислившего меня с первого курса с формулировкой «за профессиональную непригодность». Я эту книгу писал лет 20, а собирал всю жизнь. И безмерно благодарен Зону, что он меня тогда отчислил. Сейчас понимаю: правильно сделал.

— Да как же так?

— Я сам в своё время Марата Гацалова отчислял. Я очень часто талантливых отчислял. Ведь человек талантливый очень выбивается, он мешает учить профессии. ГИТИС – такой же технологический институт как кораблестроительный, машиностроительный… Есть технология. Я искренне убежден, что сначала нужно знать закон, а потом его нарушать. А кто-то изначально не хочет знать, но хочет нарушать. И кстати, часто именно такой бывает прав. Но он мешает! Поэтому лучше одного отчислить, а десяток других обучить. А тот, талантливый, всё равно потом вернется, никуда не денется. Это нормально.

— Но вам же было обидно?

— Тогда – конечно. А сегодня я рад. Меня отчислили из Харькова – я поступил в Ленинград, отчислили из Ленинграда – поступил в Москву.

— А вы всегда были уверены в себе? В том, что будете режиссёром?

— Да. У меня даже есть этому подтверждение В 16 лет я служил в Одесском ТЮЗе, артистом, надо сказать, был безобразным, чудовищным просто. А в труппе у нас был потрясающий артист Руслан Ковалевский. И я ему говорил: «Лет через десять я буду режиссёром какого-то очень хорошего московского театра и возьму тебя на работу». Он смеялся: «Ты ведь забудешь – напиши мне об этом расписку». Я написал. Через десять лет я работал штатным режиссёром в «Современнике». И упросил Галину Волчек и Олега Табакова взять в театр Руслана, он был к тому времени уже актёром Таллиннского русского. Мы его пригласили, и он до конца своих дней проработал на сцене «Современника». Я уверен, что каждый человек – Господь Бог и хозяин своей судьбы. Во всех своих неудачах жаловаться можно только на себя.

Источник: «РГ»