Владимир Кошевой: Если бы не мой педагог в ГИТИСе Михаил Скандаров, я был бы беднее как артист

Каждый человек в жизни не случаен, уверен выпускник актёрского факультета ГИТИСа Владимир Кошевой. Он знает, каково после оглушительного успеха в кино оказаться на стройке разнорабочим. Но при этом не готов петь со звёздами ради популярности. О том, как не изменять себе и профессии, артист рассказал «Известиям» после премьеры картины «Мелодия струнного дерева», в которой сыграл главную роль. Фильм представил Россию в основном конкурсе только что завершившегося 42-го Московского международного кинофестиваля.

— «Мелодия струнного дерева». Отчего такое странное название?

— Думаю, это штрих к картине, дополнение. Оно романтическое, настроенческое, поэтическое. Ведь фильм о Велимире Хлебникове. 28 октября исполняется 135 лет со дня рождения поэта.

— Авторское кино смотрит избранный круг зрителей. Может, для продвижения фильма стоило назвать его более броско?

— Говорят, успех картины — это одно слово. Наверное, можно было назвать фильм просто «Хлебников». Но продюсеры посчитали иначе. Предполагаю, на «Мелодию струнного дерева» среагирует только любопытный зритель.

— Имя Ирины Евтеевой широкой публике не очень известно. Хотя у режиссёра есть «Серебряный лев» Венецианского кинофестиваля. Почему так происходит?

— Есть фильмы развлекательные, но также существует кино высокодуховное. У Ирины Евтеевой именно такое. Она не идёт протоптанной дорогой, выбирает свою, ориентируется только на мир, который интересен ей. Как Хлебников придумал собственный язык-заумь, а потом этим прославился, так и Ирина создала свой мир, который интересует, затягивает, привлекает. Чтобы художнику состояться, в первую очередь нужно быть личностью, отстаивать свою позицию. Точно знаю, что и во Франции, и в Италии восхищаются техникой Евтеевой.

Каждый отснятый кадр она ещё и прорисовывает вручную красками. Получается некий фантастический эффект. Краски добавляют изображению поэзии. Ей не раз говорили: «Сделай это на компьютере. Так будет быстрее». Но тогда получится не рукотворное кино.

— Несмотря на то что фильм поэтический, на съёмках не обошлось без экстрима. Было страшно?

— Пришлось играть вместе с живой змеей. Впервые взял её в руки. Для меня это экстрим. Ещё пришлось почувствовать себя акробатом. Для съёмок сновидений Хлебникова меня поднимали на тросах на высоту в несколько метров, чтобы оттуда уронить в бассейн.

Представляете, с высоты летишь в холодную воду. И это происходит в неотапливаемом павильоне «Ленфильма».

— За это доплачивают?

— Нет. На авторской картине денег не заработаешь. Это твоё желание совершить маленький подвиг ради искусства. Тебя не будет, а кино останется.

— У вас три высших образования. Зачем артисту столько?

— Военную академию я не окончил, ушёл с четвертого курса. Есть дипломы журналиста и артиста. Вы меня спрашиваете, как героиня в «Интердевочке»: «Скажи, Кисуля, тебе красный диплом помогает в постели?» Всё, что происходит в моей жизни, я складываю в копилку памяти. Пригодится для создания образов, характеров героев. Если бы не мой педагог в ГИТИСе Михаил Скандаров, я был бы беднее как артист. Он возился со мной с первого курса, подсказывал, как можно существовать в профессии. Каждый человек в жизни не случаен. Меня образовали не институты, а люди. Михаил Козаков, Михаил Шемякин, Светлана Крючкова.

— Не Козаков ли пристрастил вас к поэзии?

— Он. Сказал, что у меня есть способности к чтению и этим нужно заниматься. А до встречи с Михал Михалычем я очень стеснялся читать стихи со сцены. Казалось, что это надо делать в более зрелом возрасте. Но Козаков сказал: «Дурачина, жизнь такая короткая. Чем раньше, тем лучше».

Я был первокурсником ГИТИСа и работал в журнале. Надо же было зарабатывать. И как-то отправился на пробы к Козакову. Он снимал фильм «Джокер» с Михаилом Ефремовым в главной роли. Я пробовался на второстепенную роль. Козаков тогда сказал: «Ты такой большой, а роль маленькая. Она будет не соответствовать тебе». Это верно, в некоторых персонажах мне тесно, и на экране это видно.

— Козаков не взял вас?

— Нет. Но благодаря этим пробам мы подружились, стали общаться. Если можно так сказать, это был период влюбленности, когда 24 часа на телефоне. И так — несколько лет. Он учил меня читать стихи.

У Козакова было чуткое ухо и фантастическое понимание поэтического текста. Он говорил: «Меньше себя, больше смысла, ритма, автора. Артист должен быть проводником между поэтом и зрителем». Но у меня не сразу получилось. Каждое произносимое мною слово его раздражало. Надо было повторять его интонации, и я был такой немножко Козаков.

— Он предлагал его копировать?

— Конечно. Сам себя я не слышал. Козаков учил: «Чтобы поймать ритм, нужно через слово про себя произнести матерное «б…». Например: «Я (б…) вас (б…) любил». Тогда, каждое слово звучит отдельно с паузами в нужных местах. Но поначалу Михал Михалыч велел произносить весь мат вслух. В тот момент я походил на героя Геннадия Хазанова из «Кулинарного техникума», потому что очень стеснялся. А Козаков говорил: «Дурачина. Мат — это эмоция, энергия!» Он и сам матерился, получалось красиво, насколько это может быть красиво.

— Как при связях и знакомствах вы остались без ролей и даже оказались разнорабочим на стройке?

— Это объясняется просто: ты играешь по правилам и попадаешь в водоворот теле- и шоу-бизнеса, становишься марионеткой. Я чётко понял, что развлекать, кататься на коньках, жонглировать в цирке, петь со звездами я не буду. Успеха не было, а характер был. Хотя после «Преступления и наказания» (фильм режиссёра Дмитрия Светозарова) предложения на меня просто сыпались... Но приглашали-то не в кино, а в шоу. Тогда для раскрутки таково было главное условие. Сейчас это необязательно — есть интернет. Мне совсем не хотелось такой славы. Стройка, по крайней мере, честнее. Однажды подруга предложила мне заработать. Оставшись без ролей, согласился. Шкурил доски, красил стены. Теперь могу сам сделать ремонт.

— Заработали?

— На еду хватало.

— А попытать счастья в театрах не пробовали?

— Ходил в БДТ к Темуру Чхеидзе. Он собирался делать «Дон Карлоса». Долго обсуждали, но не случилось. Потом попытал счастье в Театре Ленсовета. Владислав Пази должен был делать спектакль, но внезапно умер. Приезжал в Москву к Олегу Табакову, тоже не судьба.

— Решили, что судьба и на стройке найдёт?

— И нашла же. Вдруг звонок продюсера: «Французы делают «Мастера и Маргариту» и хотят, чтобы ты сыграл Мастера с Изабель Аджани». Я подумал, что это какая-то ерунда.

— Ответили: «А-а-а, Спилберг? А у меня ёлки».

— Примерно так. Подумал — шутка. Но о звонке рассказал друзьям. Как-то это было впроброс. А они пинками заставили меня поехать в Москву на встречу. Оказалось, французские продюсеры посмотрели «Преступление и наказание» и предложили мне главную роль в экранизации романа Булгакова. Режиссёр и фотограф Жан-Даниэль Лорье сделал пару моих фото и назначил дату съёмок. Французы планировали снимать в Москве. Я согласился и уехал на съёмки в Харьков. Там закрутился, забыл, что должен быть в Москве.

— Забыли про главную роль?

— Кино — штука ненадёжная. Видимо, я до конца не верил в эту реальность. Стал искать варианты, как быстро добраться. И за день до съёмок сломал ногу в трех местах.

— Булгаковщина какая-то.

— Не иначе. К самолету меня привезли в инвалидной коляске. А в аэропорте встречала французская группа и два огромных охранника, которых наняли носить меня на руках. Увидев это, Изабель Аджани смеялась: «Вот так должна появляться русская звезда».

— Французов не смутила сломанная нога?

— Нет. Я не мог стоять, ходить, но съёмки решили не отменять. У каждого артиста на площадке есть свой стул. У меня их было два, на одном было написано «Владимир Кошевой», на втором — «Нога Мастера».

— Почему фильм так и не вышел?

— Возникли правовые вопросы. В это же время Владимир Бортко начал снимать параллельно свой сериал «Мастер и Маргарита». В итоге фильм трансформировался в фотороман и очень красивую выставку, иллюстрирующую произведение Булгакова. С этим проектом я поездил по миру.

— На презентацию фоторомана даже прилетал Ален Делон?

— Да. Презентовали проект в старинном особняке в центре Москвы. Ален Делон читал Булгакова по-французски, а Вениамин Смехов — по-русски. Получился прекрасный вечер при свечах. А с Делоном мы познакомились ещё в Париже. Он давний друг Изабель Аджани. И так получилось, что по приезде во Францию проводили время одной компанией. В Москве нас не надо было представлять друг другу.

— Какое впечатление произвёл на вас главный красавец Франции?

— Он был в прекрасной форме. В тот момент вёл большое шоу на французском телевидении. Думаю, ради этого даже сделал пластику. Но синие глаза остались прежними.

Что меня удивило, так это деликатность французов по отношению к своим кумирам. Когда мы с Делоном сидели в обычном парижском кафе, люди оборачивались и было понятно, что узнали. Но никто не тыкал пальцем. И уж тем более не просил сделать селфи.

— На сцене Александринки вы играете в спектакле Валерия Фокина «Рождение Сталина». А не так давно Фокин сообщил, что завершил съёмки фильма «Петрополис». Одну из главных ролей в нём вы получили благодаря связям?

— Валерий Владимирович — мощный режиссёр, который сразу знает, с кем хочет работать. Кастинга не было. Фильм — политический триллер по сценарию его сына Кирилла Фокина. В нём три главных героя. На эти роли режиссёр пригласил Антона Шагина, Юлию Снигирь и меня.

— Съёмки планировались в Японии. Удалось поехать?

— Какая сейчас Япония, это невозможно... Всё снимали в павильоне в Москве. Там были выстроены роскошные декорации. Художнику Алексею Трегубову удалось воссоздать Японию, Америку и фантастический мир инопланетян.

— Какие инопланетяне могут быть в политическом триллере?

— В этом и интрига. Все в ожидании контакта с инопланетной цивилизацией. Но случится ли это в фильме, не скажу. Картина для широкого зрителя, будет понятна и интересна многим. Надеюсь, коронавирус не помешает её доделать.

Источник: «Известия»