Выпускник ГИТИСа Дмитрий Вдовин: Большинство оперных артистов России хотят жить и петь на родине

Современный оперный артист должен быть «универсальным солдатом». «Голый» вокал больше не считается тестом на профессиональную состоятельность. Без умения двигаться на сцене в такт музыке, владения несколькими иностранными языками и общих знаний в области культуры дорога в ведущие театры для певцов, по сути, закрыта.

Ключ к карьерному успеху находится в руках Дмитрия Вдовина, более 10 лет возглавляющего Молодежную оперную программу Большого театра. Об уникальном опыте работы с начинающими вокалистами, тенденциях в музыкальном театре XXI века и современной публике оперный педагог рассказал в интервью ФАН.

«Наша задача – воспитать интеллектуального певца»

– Дмитрий Юрьевич, из-за пандемии набор в Молодежную оперную программу Большого театра в прошлом году не состоялся. Есть представление о новых сроках?

– Завершающий этап отбора в Молодежную оперную программу Большого театра мы планируем провести в Москве в двадцатых числах июня. Но прежде необходимо совершить поездки по стране и прослушать молодых певцов в рамках отборочного тура.

В Новосибирске удалось провести предварительное прослушивание, когда я там давал мастер-классы на фестивале Вадима Репина. На очереди другие регионы. Как только всплеск заболеваемости коронавирусом станет спадать, мы начнем просматривать претендентов на местах. Только «живые» показы дают объективное представление о вокальных и сценических данных исполнителя.

– За десять с лишним лет существования проекта изменился ли «портрет» ваших студентов?

– Полагаю, принципиальных изменений нет. Другое дело, что люди в связи с нашей активной деятельностью стали представлять, с какой целью создана Молодежная оперная программа в Большом театре, какие требования предъявляются к соискателям и что, собственно, происходит во время курса усовершенствования. Понимание специфики проекта значительно облегчает нашу работу с артистами. Начинающие вокалисты, приходя к нам, знают, что их ждет тяжелый каждодневный труд. Только фанатично преданные профессии люди могут рассматриваться в качестве участников нашего проекта.

В программу входят уроки вокала, которые проводят три постоянных педагога: ваш покорный слуга, народная артистка СССР Маквала Касрашвили и заслуженная артистка России Рузанна Лисициан. Кроме того у нас есть коучи (то есть пианисты-репетиторы), которые проходят с артистами весь репертуар, и педагоги по иностранным языкам. Итальянский и английский изучают в достаточно полном объеме, французский и немецкий преподают фонетически – в их певческом аспекте. Плюс сценические практики: движение, танец и актерское мастерство. Наконец, постоянно проводится подготовка к концертам, которые проходят в Бетховенском зале Большого театра.

– О каких программах идет речь?

– В следующем сезоне мы, вероятно, завершим наш масштабный цикл «Антология русского классического романса». Этим проектом мы продолжаем, я надеюсь, традиции камерного пения, яркими носителями которых были прежде всего такие выдающиеся мастера сцены, как Ирина Константиновна Архипова, Елена Васильевна Образцова, Евгений Евгеньевич Нестеренко, Зара Александровна Долуханова.

Мы только что отпели два концерта с романсами Чайковского, мы уже второй раз за 11 лет жизни нашей программы исполняем все его камерные сочинения – и романсы, и вокальные ансамбли, коих немало. На очереди – Рубинштейн и Аренский. В начале следующего сезона наши артисты представят камерные вокальные сочинения Микаэла Таривердиева в связи с его грядущим юбилеем.

Подобные масштабные циклы расширяют не только музыкальный, но и поэтический кругозор ребят. При исполнении романсов значение внимания к слову, к поэтическому тексту трудно переоценить. Истории, связанные с созданием вокальных миниатюр, крайне интересны как в художественном, так и в историческом плане. Наша задача – воспитать интеллектуального певца, обладающего широкими познаниями как в искусстве, так и в других сферах, имеющих отношение к опере.

– Обладатели красивых голосов, но «пустой» головы больше не в тренде?

– Людей с менталитетом «только голосом возьму» становится меньше. Над такими певцами уже откровенно посмеиваются, они, пожалуй, в меньшинстве теперь и воспринимаются как реликты. Кроме того, у вокалистов такого типажа, как правило, бывает скверный характер. Они капризны, могут сорвать спектакль лишь потому, что встали, образно говоря, не с той ноги. Поэтому многие современные театры предпочитают не иметь дела с такими персонажами.

«Билет на оперу стал труднодоступен для меломанов»

– Многие ваши выпускники сразу же уезжают петь за границу, но при этом провинциальные российские оперные театры не блещут яркими вокалистами. Как разрешить коллизию?

– В привлечении молодых талантливых певцов должны быть заинтересованы прежде всего сами музыкальные театры, а также руководители регионов, где эти театры находятся. Но, увы, так бывает не всегда.

У нас в разные годы складывалось тесное сотрудничество с разными российскими труппами. В первую очередь назову Новосибирский театр оперы и балета, с его богатыми традициями, певческой культурой, оркестром, несколькими залами. Неслучайно этот театр был стартовой площадкой для многих отечественных звезд и художественных лидеров. Хотелось бы, чтобы политику этого театра переняли и другие оперные коллективы страны.

Российские певцы сейчас уже не хотят во чтобы то ни стало уехать за границу и строить карьеру только там. В 1980–1990-е годы наши вокалисты покидали страну, но, к счастью, массовый исход мастеров пения остался в прошлом. Сейчас большинство российских оперных артистов хотят жить и петь у себя на родине. Да, есть люди, которые имеют непрестанную охоту к перемене мест, любят путешествовать, иметь дома в нескольких странах. Но все же многим удается успешно сочетать интернациональную карьеру с жизнью и работой в России. И это очень хорошо, на мой взгляд.

– Может быть, склонных к выступлениям на Западе певцов отпугивает политика репертуарных театров, по-прежнему ревностно относящихся к выступлениям их звезд «на стороне»?

– Конечно, в каждом театре этот вопрос решается с разной степенью гибкости. В тех труппах, где артистам не разрешают или с трудом разрешают петь на других сценах, больших оперных звезд никогда не будет. В этой проблеме я слышу отголоски наследия крепостничества.

А вот вам пример из иной практики. Одна из выпускниц нашей оперной программы долгое время была штатной солисткой Немецкой оперы в Берлине. Это тоже репертуарный театр, в котором есть постоянная труппа, хотя и приглашенных звезд там достаточно. Меня впечатлила тогда очень четкая и логичная политика этого театра. Его репертуар был сформирован на многие сезоны вперед, и директор, как и каждый солист, заглянув в расписание, имел представление о том, когда у этого артиста будут «окна», во время которых он сможет поучаствовать в спектаклях других театров.

При таком планировании все чувствовали себя спокойно и комфортно: и певцы, и администрация, и постановщики. Более того, руководители театра гордились, что их солисты выступают на других престижных сценах. Обычно все конфликты в репертуарных оперных театрах возникают из-за чисто технической проблемы, связанной с очень краткосрочным и нестабильным планированием работы коллектива. К счастью, в нашем театре к востребованным в мире артистам относятся с большим пониманием и уважением.

– В советское время на оперу ходили, чтобы послушать певцов, красивые арии в их исполнении. А сейчас зачем?

– Сейчас сценическая составляющая оперы выходит на первый план. Вокальная и музыкальная же, увы, подчас остаются на периферии зрительского и профессионального интереса. Достаточно взглянуть на статью любого критика об оперной премьере. Большая часть текста – о режиссуре, наименьшая, иногда доходящая до простого перечисления фамилий, – о певцах. Почему так? Есть несколько причин. Но тут вина отчасти лежит и на самих артистах.

Один мой уважаемый коллега, бывший заведующий литературной частью в Большом театре, а затем первый в СССР и России артистический агент Александр Иванович Гусев, говорил, что на смену сильному поколению вокалистов всегда приходит более слабое. Когда завершилась эра великих певцов уровня Архиповой, Образцовой, Атлантова, опера осиротела, поблекла. На смену гениальным вокалистам в тот же Большом театре в 1990-е годы пришли артисты с менее значительными голосами и, что еще важнее, – с менее яркими индивидуальностями, харизмой.

Причем такая ситуация характерна для всех без исключения крупных музыкальных театров мира. Чтобы сохранить к опере интерес, решили сменить приоритеты и переключить внимание публики на нестандартные постановочные решения. Так появилась режиссерская опера. Она возникла не по чьей-то прихоти, а стала отражением реалий времени, способом борьбы за выживание оперы. В каких-то случаях эта борьба становится крайне беспринципной, выворачивающей наизнанку богатое наследие оперного искусства. Но среди режиссеров, ставящих сегодня «авторские» оперные спектакли, есть люди, бесконечно любящие этот жанр, понимающие его специфику, прекрасно разбирающиеся в вокальном искусстве, знающие голоса как инструмент донесения до зрителей музыкальной сути оперных партитур.

Например, кастинги Дмитрия Чернякова, пожалуй самого известного во всем мире российского оперного режиссера, всегда очень профессиональны, интересны сами по себе, нестандартны. Черняков умеет подбирать оптимальные составы для своих проектов. В последней его работе в Большом театре, опере «Садко» Римского-Корсакова (премьера состоялась в феврале 2020 года) участвуют замечательные приглашенные солисты Аида Гарифуллина, Екатерина Семенчук, Дмитрий Ульянов и многие другие звезды оперы.

Я рад, что вместе с ними могла выступить в роли Любавы и артистка нашей программы Мария Баракова. Этот спектакль напомнил сидящим в зале о той роли, которую ранее играл в опере певец. В ту пору в антрактах искушенная публика обсуждала мастерство того или иного артиста в подаче звука и текста. Сейчас такого накала дискуссий в зале и фойе почти нет. Причин для этого очень много, одна из них – в том, что билет на оперный спектакль стал труднодоступен для истинных меломанов. Но это не вина людей, это вина времени, горькие издержки эпохи потребления.

Театр не может жить без риска

– Как режиссерская опера изменила принцип отбора исполнителей в спектакль? И почему так мало больших голосов?

– Действительно, большие голоса стали редкостью. Причин тому много. Среди них – и природные моменты. Обладатели уникальных по мощи и тембру голосов, как правило, рождаются в сельской местности, в небольших городах, где чистый воздух, мало предприятий и большие пространства. Эти люди также выносливы в физическом и психологическом плане. Сейчас таких экологических оазисов стало меньше. А в больших городах люди по-другому говорят, по другому извлекают звуки, они более зажаты, стеснены стенами, толчеей…

Кроме того, человека с большим голосом трудно обучать. Более того, современная педагогика в области вокала не настроена на воспитание певцов с мощными голосами. Чем более громкую ноту извлекает человек, тем громче начинается шипение со всех сторон: мол, зачем форсировать звук, ведь так можно и голос сорвать!

Но не может быть гладкой дороги в процессе работы с большими голосами. Элемент риска всегда присутствует. И поэтому многие педагоги стараются оградить себя от неожиданных последствий. Люди, проводящие кастинги, предпочитают не связываться с артистами, которых природа одарила мощным голосовым аппаратом, – и тоже из-за больших рисков.

Наконец, большие голоса часто не вписываются в общий состав солистов. Например, ты ставишь оперу «Бал-маскарад» Верди. Взяв на главную партию выдающееся сопрано с огромным голосом для роли Амелии, режиссеру нужно подобрать для нее партнеров с соответствующим по масштабу голосов: тенора в партии Ричарда и баритона в роли Ренато, контральто для гадалки Ульрики. Я уже не говорю об операх Моцарта и Рихарда Штрауса, где в партитуре много ансамблевого пения. Поэтому обладатели больших голосов, как ни парадоксально это звучит, проигрывают тут коллегам с более скромными голосовыми возможностями.

В мировых оперных театрах не хватает прежних фанатиков, людей, одержимых этим искусством. Думают больше о стабильности, спокойной профессиональной жизни: чтобы никто не срывал спектакли, чтобы не было скандалов, чтобы не приходилось менять состав в последний момент из-за болезни или же непредвиденного отказа звездного исполнителя. Это все можно понять по-человечески. Но... театр не может жить без риска и без талантливых безумцев.

– Сегодня все-таки уникальные голоса есть?

– Мало, но есть. Не так давно появилась удивительная певица, норвежское сопрано Лиза Давидсен. В прошлом сезоне она дебютировала в Метрополитен в роли Лизы из «Пиковой дамы» Чайковского, а потом покорила публику «Ковент-Гардена» в партии Леоноры в бетховенском «Фиделио». Масштаб и красота ее голоса поражают воображение и заставляют вспомнить еще одну скандинавскую певицу, гениальную шведку Биргит Нильссон, блиставшую на оперных сценах во второй половине прошлого века.

Несомненно, современная коллекция «золотых» голосов скромнее, нежели та, что была в 1950–1970-е годы. Но, повторюсь, если принять во внимание некую волнообразность как развития оперы, так и процесса появления выдающихся голосов, то нужно ждать и надеяться на грядущий за спадом всплеск в этом направлении. «За благом вслед идут печали, печаль же – радости залог».

«Оперу хоронят 400 лет, но старушка бодра»

– Что вы скажете о нынешнем «самочувствии» оперы?

– Если говорить о периоде, который предшествовал пандемии, то ситуация была не очень обнадеживающей. А после всех перипетий, связанных с коронавирусом, положение дел в опере становится трагическим. Многие крупные оперные театры по всему миру приостановили свою деятельность. Не работают американские театры, существующие за счет частных пожертвований. Те европейские труппы, которые имеют государственную поддержку, пытаются выжить и делают одноразовые онлайн-трансляции премьер.

Но когда «Метрополитен», флагманский театр мира, закрыт на амбарный замок, то у всех людей, причастных к оперному искусству, возникают тревожные опасения относительно будущего такого сложного и затратного искусства, как наша опера. Каждый день простоя приводит к потере не только доходов, но и публики. Прерывается 400-летняя дотоле непреходящая традиция.

– Может быть после открытия театров, наоборот, возникнет зрительский ажиотаж?

– Я очень надеюсь на творческую мобильность руководителей оперных театров. Сейчас очень важно, чтобы в нашу сферу, наряду с нынешними «вожаками оперной стаи» пришли новые люди – с лидерскими качествами, грамотные переговорщики, специалисты, которые хорошо понимают специфику жанра, психологию современного зрителя, очень хорошо осознают те социальные перемены в обществе, которые произошли за последний год и произойдут в ближайшее время. Важно, чтобы люди, отвечающие за репертуарную и финансовую политику в оперных театрах, проанализировали все эти социально-ментальные перемены в обществе и использовали затем с пользой для оперного театра.

Понятно, что опера как жанр не умрет. Я кроме работы в Большом театре участвую и в различных академиях и мастер-классах – как в России, так и в мире. Я пристально наблюдаю за молодыми людьми, которые заявляются в такие музыкально-образовательные проекты, и вижу их живой, острый, неподдельный интерес к оперному искусству. Так что наше дело не сгинет! Пока есть люди, которые хотят петь, которые любят эту гениальную музыку, опера будет жить. Оперу хоронят 400 лет, но старушка бодра и не так уж плохо выглядит (смеется).

Источник: ФАН