Желание стать актёром ни у кого из родных восторга не вызывало – Владимир Андреев вспоминает своё детство

Профессор, заведующий кафедрой мастерства актёра ГИТИСа, народный артист СССР, президент Московского драматического театра им. М.Н. Ермоловой Владимир Алексеевич Андреев поделился с журналом «Театрал» своими воспоминаниями о маме, в которых он рассказывает, как ещё в детстве решил стать актёром.

«Желание стать актёром у меня появилось очень рано, ещё в школе, но ни у кого из родных это восторга не вызвало. У них был понятный страх перед неведомой и непрочной судьбой актёра, которую никто на свете не может ни предсказать, ни вычислить. Дядя, человек очень образованный, профессор, который всегда помогал нам, узнав о моем желании, твердо сказал:
 
— Лучше быть хорошим инженером, чем средним актеришкой.
 
Мама, единственная, поддерживала меня и помогала.
 
По счастью, она дружила с женщиной, которая имела знакомства в театральном мире. Когда я уже ходил в театральную студию, мать поделилась с ней своими сомнениями:
 
— Мне кажется, Володя будет артистом, но никто в это не верит. Может быть, кто-нибудь его посмотрит.
 
Она даже подарила этой знакомой золотое колечко, доставшееся ей от бабушки (мамы моего отца). И эта женщина обещала поговорить с самой Варварой Николаевной Рыжовой, выдающейся актрисой Малого театра. Та согласилась. И многое, конечно, зависело от ее приговора.
 
Так я оказался в Пименовском переулке, в двухэтажном домике, где жила Варвара Николаевна и ее сестра Елена Музиль, внешне чопорная и строгая дама с острыми глазами. С трепетом вошел в их комнату. Увидел синенькие обои, старинную мебель, а главное — стены, увешанные фотографиями. Да какими фотографиями! Их отец — знаменитый комик Николай Игнатьевич Музиль, великая Мария Николаевна Ермолова, Александр Николаевич Островский... У меня от волнения дыхание перехватило.
 
Добрейшие сестры долго спорили, стоит ли меня слушать, и страстно обсуждали, что я вообще собой представляю — jeun premier или характерный простак. Хотя, что я тогда мог собой представлять?
 
Этот удивительный мир поверг меня в великий трепет. Я вдруг понял, что сейчас, через несколько минут, меня будут разглядывать глаза, которые видели живого Островского, что судить о моих способностях станут представители театральной династии, которую любил и уважал великий драматург.
 
И вот мой час настал, и я, в свои неполные семнадцать лет, начал читать монолог Бориса Годунова из пушкинской трагедии: «Достиг я высшей власти. // Шестой уж год я царствую спокойно»...
 
Когда я закончил, у меня все закружилось перед глазами — то ли от волнения, то ли от веры в «предлагаемые обстоятельства». Одним словом, я чуть не упал. Знаменитые старушки отпаивали меня валерьянкой. Варвара Николаевна меня благословила.
 
Когда я поступил в ГИТИС, мама была счастлива. Как-то прихожу из института, а она, тоненькая, хрупкая, в черном спортивном трико делает стойку на руках. Стоит как струнка. Я-то думал — кому нужно сценическое движение? А она без всяких рассуждений решила мне это продемонстрировать», – вспоминает Владимир Алексеевич.

Полную версию читайте на сайте журнала «Театрал».